По данным Министерства экономического развития и торговли Украины убытки от коррупции и неэффективного использования бюджетных средств в сфере государственных закупок составляют около 20% от годового объема, это около 50 млрд гривен в год.
По данным Transparency International Украина в 2015 году занимала в рейтинге коррупции 130 место (данные за 2016 год еще не обнародованы — ред.)
Фундаментальное переосмысление государственного подхода к вопросам борьбы с коррупцией в сфере государственных финансов в 2015 году было реализовано в «О внесении изменений в некоторые законы Украины в сфере государственных закупок относительно приведения их в соответствие с международными стандартами и принятия мер по преодолению коррупции».
В 2016 году вступил в силу «О публичных закупках». В законодательстве получили утверждение такие понятия как «авторизованная электронная площадка», «электронная система закупок», «мониторинг закупок», что добавило современности процессу.
Эффективность принятых изменений в законодательство по организации закупок товаров, работ и услуг для обеспечения потребностей государства и территориальных общин возможно будет оценить не менее чем через бюджетный год, а для нивелирования статистических погрешностей и обеспечения репрезентативности исследований учитывая инфляционные и другие процессы горизонт анализа необходимо расширить до 3 лет, однако такие сроки в вопросах эффективности осуществления бюджетных расходов и борьбы с правонарушениями в ходе этого процесса недопустимы.
В связи с этим нужно рассмотреть концептуально возможность расширения существующего инструментария повышения эффективности бюджетного процесса в отношении государственных расходов в сфере закупок путем внедрения современных и перспективных финансовых технологий в бюджетную сферу, как элемент государственных финансов.
Одной из форм существования коррупционных схем в сфере публичных закупок всегда было использование так называемых подставных юридических лиц. Нередко организация, которая побеждала в торгах, не была реальным исполнителем работ или фактическим поставщиком.
При таких обстоятельствах документы о выполнении процедур закупки могли иметь формальный характер, а к моменту проведения фактических проверок государственной финансовой инспекцией или правоохранительными органами полученные из бюджета средства могли быть выведены из таких юридических лиц в результате чего эти лица могли находиться в неудовлетворительном финансовом положении (быть неплатежеспособными) – то есть выполнить взыскание по выявленным фактам нарушений не было бы фактически возможным даже в случае успешных расследований.
Установление виновных как со стороны лиц, которые проводили закупки, так и со стороны участников и исполнителей по таким процедурам в подавляющем большинстве случаев не позволяет компенсировать убытки.
В сводных отчетах контролирующих органов эти убытки обычно получают статус безвозвратных потерь бюджетов, поскольку после отслеживания финансовых цепочек они, как правило, приводят к ликвидируемым предприятиям, предприятиям-однодневкам, предприятиям, оформленным на деклассированные элементы, и другим структурам, именуемым правоохранителями как конвертационные центры (конверты — ред.), ямы (устар. – ред.) и такое другое. А после выхода финансовых потоков из подобных организаций они становятся абсолютно не отслеживаемыми.
Таким образом, практически невозможно эффективно отследить государственные средства после их выхода из казначейских счетов в частную сферу, что в свою очередь делает возможной легализацию этих доходов.
Несмотря на существование механизмов борьбы с этим явлением, закрепленных в «О предотвращении и противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, финансированию терроризма и финансированию распространения оружия массового уничтожения». В частности механизм финансового мониторинга, однако такой подход, по моему мнению, во многом субъективен.
Только законодательство не способно решить проблему. Длительное время финансовые системы развитых стран пытались решать подобные проблемы путем привлечения расчетов в безналичную сферу и уменьшением объемов расчетов наличными средствами, мониторингом.
Это дает существенный результат, однако этот результат недостаточен и в предметной сфере этого обзора по понятным основаниям не может применяться из-за первичной безналичности казначейских операций и субъективности мониторинга.
И научно-технический прогресс принес в довольно консервативную финансовую сферу значительные новации, существенность которых сформировала отдельный термин, все более прочно входящий в повседневный лексикон не только финансистов – финансовые технологии (fintech).
Одной из таких технологий, которая только начинает глобально входить в финансово-банковскую сферу, является технология блокчейн (blockchain).
Blockchain – база данных, в которой содержатся все транзакции, которые происходили когда-либо. Она состоит из связанных между собой блоков публичных данных, а шифрование не мешает читать содержимое блоков и математически связывает блоки между собой при этом ни одну запись ни в одном блоке никак нельзя заменить, потому что возникнут математические расхождения между блоками, и потребуется менять следующий за ним блок, за ним следующий и так всю цепь, что почти невозможно, так как технически и организационно блокчейн – распределенная база данных, в результате чего не существует единого места, где хранятся все записи.
Реестр транзакций сохраняется одновременно у всех участников системы и автоматически обновляется до последней версии при каждом внесенном изменении. Каждый участник имеет доступ к информации о любой транзакции, которая когда-либо происходила в блокчейне, начиная с первого события.
Наиболее известна практическая сфера применения технологии сегодня – криптовалюты, в частности – биткоины, которые по состоянию на начало 2017 года являются одним из более чем 650 существующих криптовалют и их количество растет.
Вследствие ключевой особенности технологии – технической сложности подделки транзакции – существует возможность идентификации каждой конкретной денежной единицы с момента ее эмиссии и в дальнейшем, что уже привлекло к технологии внимание мирового банкинга.
Так инновационная кампания R3 CEV до 2017 года объединила более 75 крупных банков и финансовых институтов из разных стран в проект глобальной банковской системы, построенной на основе blockchain технологий.
Среди них Bank of America, Barclays, BNP Paribas, Credit Suisse, Danske Bank, Deutsche Bank, J.P. Morgan, Goldman Sachs и Mitsubishi UFJ Financial Group, Morgan Stanley, National Australia Bank, Royal Bank of Canada, Royal Bank of Scotland, SEB, Societe Generale и другие.
Особенно показательным является то, что в этом списке лидеров инновационного банкинга присутствуют и довольно консервативные участники. Англоязычная пресса называет этот список банковским “дрим-тим”.
Принимая во внимание изложенное, необходимо констатировать, что указанная технология, в случае внедрения в бюджетный процесс Украины, сможет существенно повысить контролируемость государственных расходов, сделает невозможной и неэффективной дальнейшую легализацию незаконно полученных бюджетных средств и позволит в любой момент идентифицировать конечного бенефициара каждой государственной гривны, а также визуализировать полную цепочку транзакций поступления денежной единицы к такому бенефициару.
Это создаст платформу для нового научного подхода и значительно упростит объективный финансовый мониторинг, сэкономит время и ресурсы правоохранительных органов, откроет новые междисциплинарные горизонты в т.ч. в таких сферах как криминология и системная аналитика, финансы (всех уровней).
Андрей Зинченко, доктор философии в области экономики, доцент кафедры финансов Национального университета судостроения
